Промптов А - Как Пропадают Убеждённые Холостяки
Промптов А.
Как пропадают убеждённые холостяки
Шмаков небритый, нечёсаный, лежал в халате на холостяцком диване и с презрением
думал о женщинах. В своих мыслях он возносился в просторы Вселенной, падал
оттуда в объятую пожаром тайгу, добредал до Ледовитого океана и перекрывал его
вплавь.
Знаменитый, облысевший в испытаниях, он шагал по городу, и первые красавицы
снопами валились у него на пути. А Шмаков оставался к ним равнодушен, потому что
его сердце безраздельно принадлежало Славе.
Звонок в дверь отвлёк Шмакова от очередного подвига. Он сполз с обогретого места
и поплёлся открывать. Вероятно, это был Кукин со старым долгом. "Ну и накостыляю
же я ему! - подумал Шмаков. - Ох, он у меня попляшет! Ох, попляшет он у меня!"
Но вместо Кукина Шмаков увидел соседку Осенину. За полгода житья на новой
квартире он запомнил её очень смутно, и теперь убедился, что в ней не было
ничего достойного запоминания. По подобию всех женщин, у неё была пара рук,
чтобы поднимать тяжести, пара ног, чтобы доставлять их с места на место, грудь
для регулировки дыхания, уши, чтобы слушать команды мужа, и явно птичьи мозги.
Сердито смерив её фигуру, Шмаков задержал глаза у её колен - там, скривив нижнюю
губу, стояла крошечная девчоночка и с не меньшим любопытством изучала самого
Шмакова.
- Это Алёнка, - с виноватой улыбкой сказала Осенина. - У вас не найдётся
электрической дрели?
Шмаков пробурчал что-то насчёт бесцеремонных просителей, сгоняющих почём зря с
диванов.
Девчонка вдруг вывернулась из маминой руки и крошечным танком пронеслась мимо
него на кухню.
Шмаков совершил путаные движения.
- Что ж... Как то бишь вас? Входите, - с тоской и с жалостью к самому себе
сказал он.
Алёнка, прокурсировав от газовой плиты до стола, упёрлась носом-пуговицей в
табуретку и упала. Она так и лежала на полу, предоставив мамуле поднять себя и
как следует шлёпнуть.
"Молоток девка. Не ревёт", - отдал должное Шмаков.
Он достал дрель. В коридоре возникла заминка.
- Можно, я верну её завтра? - спросила Осенина.
- Об чём речь? Валяйте, - вежливо (мысленно матерясь) разрешил Шмаков. "Завтра!
Тебе и за неделю дыры не прогрызть! Чай, не деревяшка - бетон! Как всё-таки мало
приспособлено их телосложение для полезной работы. Ни бицепса, ни трицепса. Ни
по морде дать. Стыдоба!" - и Шмаков гордо напряг свои скрытые от простого глаза
мускулы и подобрал отвисавший пресс.
Алёнка, видя, что за ней никто не следит, вцепилась в рукав его плаща на
вешалке, и, поджав ножки, повисла. Плащ сорвался и накрыл её с головой...
Ночью Шмаков без сна ворочался в постели.
"Вот удивительно! - размышлял он. - Бог отнял у меня ребро и израсходовал его не
на Пеле, не на министра финансов... даже не на Кукина, а на никчёмное изделие
марки "баба". А для чего? Какая мне такая прибыль от этого? Нету никакой
прибыли. Ходят и дрели уносят! А после этого некоторые дураки на них женятся!
Некоторые млеют и бренчат под балконами серенады.
А если бы я был богом, я бы спросил сперва у Адама, кого ему нужно. А он бы
сказал: телевизор и ящик пива, и не надо из меня рёбры дёргать... Интересно,
чего она там сверлить собралась? Стену испоганит, сверло испортит, а оно, между
прочим, немецкое, денег стоит. И надо же - финтит со мной: я, мол, выскочила на
минуточку через площадку - дрель попросить, а у самой-то губки накрашены,
бровёшки подведены, спереди и сзади выпукло. А какое ты право имеешь спереди и
сзади выпячиваться? Хотела, чтобы я на свой счёт это принял! На крючок хотел
